Строился этот двухэтажный пароход американского типа еще в конце 19-го века, затем им владела иностранная фирма, у которой судно перекупила барнаульская купчиха второй гильдии Евдокия Ивановна Мельникова. Евдокии принадлежала одна из крупнейших в Сибири пароходных компаний, в реестре которой значились десять больших судов (семь из которых были двухпалубными) и шесть барж. В основном суда курсировали по маршрутам Барнаул-Томск, Барнаул-Тюмень. Кстати, Мельникова первой в бассейне Оби догадалась построить корабль, предназначенный исключительно для перевозки пассажиров.
Не зря построенный в Тюмени в 1892 г. на заводе Пирсона-Гуллета пароход был назван «Кормилец» – дело приносило хороший доход. Тем не менее, Мельникова, как и прочие судовладельцы, была не прочь сэкономить и на персонале – в 1910 г. заработная плата на её предприятии была снижена на 30%. История не сохранила и фактов традиционной для купечества благотворительности со стороны Мельниковой. За глаза её, по аналогии с известной своей жестокостью помещицей Салтычихой, прозвали Мельничихой. В 1917 г. она умерла, а сын Александр еще до революции успел продать пароходство за 1,6 млн. рублей Западно-Сибирскому товариществу пароходства и торговли («Товарпар»). После революции имущество было национализировано, а корабль переименован в духе времени – «Совнарком».
8 мая 1921 года пароход вышел из Барнаула в Томск 
, имея на борту 14200 пудов пшеницы в мешках, 200 саженей дров и, по разным данным, от 225 до 400 пассажиров. Вечером 9 мая капитан А. Снегирёв намеревался заночевать в Бердске, но по каким-то причинам своё решение изменил. По свидетельствам некоторых очевидцев, его к этому вынудили вооружённые люди, находившиеся на борту, что неудивительно для того смутного времени. По слухам, люди сопровождали какой-то секретный груз в ящиках, но подтверждения этой информации нет.
В половине второго ночи с 9 на 10 мая пароход приблизился к железнодорожному мосту. Машина была переведенана самый малый ход, на бак выслали в качестве вперёдсмотрящих лоцманского ученика и помощника штурвального, убрали с палубы уже готовящихся к высадке пассажиров.
По одной из версий, из-за тумана сигнальных огней на мосту попросту не было видно, по другой – из-за неразберихи в стране ведомства не могли поделить сферы ответственности, и потому горевшие огни были железнодорожными, а команда приняла их за навигационные. Как бы то ни было, «Совнарком» двинулся прямиком на четвёртую опору моста.
Штурвальный попытался лавировать, но всё, что ему удалось – это избежать столкновения носовой части корабля с «быком». Удар пришёлся на середину корпуса, образовалась огромная пробоина, а через несколько минут прогремел взрыв – вода залила машину. Корабль разломился на две части и затонул примерно в 500 метрах ниже моста по течению и в 200 метрах от правого берега.
Деревянную палубу с большинством пассажиров снесло чуть раньше, еще при столкновении. Она долго плыла по течению, разламываясь на части. Несмотря на близость берега, и то, что в спасательной операции почти сразу же приняли участие пароходы «Богатырь» и «Новониколаевск», спаслось всего лишь около сотни человек, включая капитана и первого помощника – во-первых, из-за паники; во-вторых, вода была еще очень холодной. Кстати, капитан, помощник и несколько десятков человек удержались на плаву благодаряперевозимым дровам. Еще 20-30 человек уцелело на обломке верхней палубы, который выловили у села Мочище. Деревянные детали судна и тела людей доставали из воды даже у села Почта Колыванского района.
Причины аварии начали расследовать незамедлительно, но точка была поставлена только через год – в июне 1922-го. Капитан был оправдан за недоказанностью состава преступления; дежуривший в ту ночь на мосту служащий Индейкин был приговорён к 1 году принудительных работ и тут же амнистирован.
Корпус парохода мешал прохождению судов по фарватеру, поэтому (и еще по причине ценности груза и запчастей) попытки поднять «Совнарком» предпринимались неоднократно – в 30-е годы достали части импортных машин, чтобы использовать на других судах; в годы Великой Отечественной войны собирались использовать затонувшее в трюмах зерно; в послевоенное время поднимали отдельные части, пока осенью 1984го не дошло дело и до всего корпуса
